|
– В «Щекотливой дружбе» представлен портрет президента России Владимира Путина, человека, а не президента. Однако читая между строк чувствуешь, что вы тогда кое-что утаили.
– Да, это так. Всего я не хотела писать по одной простой причине. А именно, мне не хотелось задевать Путиных в их новом амплуа, и я решила обождать и последить за дальнейшим развитием ситуации в России. Я всегда считала, что Путину следует дать шанс. Я не являюсь человеком, рубящим с плеча, решила представить человеческие, житейские стороны Путиных. Однако от внимания умеющих читать между строк вряд ли ускользнуло то, что за написанным могут скрываться и весьма неприятные вещи. Я думаю, что теперь наступил момент рассказать и о них.
– То есть, пришло время открыть «щекотливую правду»?
– «Щекотливую», но не для меня. Пуская россияне сами решают, является ли эта правда щекотливой для России, Путина или еще кого-либо. Я не в праве это решать. Правдой я называю обстоятельства, которые могу доказать с помощью писем и других документов. Все, что написано в книге, и то, что я сейчас говорю вам, абсолютно доказуемо и подтверждаемо.
По гамбургским счетам
– В «Щекотливой дружбе» вы пишете, что дочери Путина посещали летом гамбургские школы – сначала начальную, а затем – гимназию. Однако для официального школьного обмена, существующего между Санкт Петербургом и Гамбургом, они были еще слишком юны. Известно ли вам, как Путину удалось пристроить учиться в Гамбург своих дочерей?
– Это мне доподлинно известно. Тогда Владимир Путин являлся заместителем мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака, в том числе и по дипломатическим и экономическим международным вопросам. У него был очень тесный контакт с тогдашним обер-бургомистром Гамбурга д-ром Хеннингом Фошерау. Первый раз Путин связался с Фошерау, а тот в свою очередь уполномочил подчиненную ему сотрудницу госпожу Ховальд решить этот вопрос. В последующие годы Путин уже напрямую связывался с госпожой Ховальд. Когда дочери Путина достигли гимназистского возраста, д-р Фошерау уже не был обер-бургомистром. Путины не знали, как поступить, и попросили у меня совета. Я им посоветовала сначала попытались решить этот вопрос через госпожу Ховальд, а если это не удастся, то тогда я и мой муж попытаемся решить данную проблему сами. Однако госпоже Ховальд удалось определить девочек в элитарную гимназию Йоханнеум.
– И как Путины отблагодарили госпожу Ховальд?
– Более, чем скромно. Во время своего последнего визита в Гамбург в начале 1998 года, Людмила даже не встретилась с Ховальд лично, а попросила меня передать той в качестве презента дешевую картинку. Этот неказистый дар Людмила спешно отдала мне в аэропорту Гамбурга, не удосужившись даже написать пару строк благодарности госпоже Ховальд. Мысленно она уже полностью пребывала в «магазинной лихорадке». Я отослала этот подарок госпоже Ховальд, приложив подписанную открытку, чтобы та не чувствовала себя оскорбленной. Честно сказать, все это мне было весьма неприятно. Хотя оно не касалось меня лично, но Людмила была моей подругой, и госпожа Ховальд знала об этом. Подарок был весьма жалок. Это был один из тех дешевых сувениров, которые Людмила покупала на уличных лотках в Москве для своих знакомых в Германии. В результате, фрау Ховальд впоследствии так и не дала о себе знать.
– В своей книге вы пишете, что Людмила в больших количествах покупала в Гамбурге дорогие платья, что было весьма несоразмерно скромному жалованью российского чиновника, каковым тогда являлся Путин.
– Если я точно припоминаю, там я не писала, что она покупала горы барахла в дорогих бутиках. Я преднамеренно не писала об этом. Я писала о больших торговых точках, за что меня, кстати, упрекала российская пресса, забыв на секунду о том, что тогда Людмила являлась не женой президента России, а была самой обычной гражданкой. Однако вещи, которые она скупала в бутиках, были чрезвычайно дорогими. Мне известны размеры счетов.
– Например?
 – Я могу сказать, что в одном престижном бутике на улице Ам Аппендорфер Баум, принадлежащем госпоже Виссе, предлагающей эксклюзивную моду для «дам с не совсем идеальной фигурой», Людмила оставила более 6000 марок. Я думала, что это мираж. На мой взгляд, девочкам в возрасте, в котором тогда были Маша и Катя, не нужен лосьон для тела по космической цене. Я вообще не знаю, зачем ребенку лосьон для тела, да еще и парфюмированный. Когда Людмила, закупая в больших количествах дорогой шампунь для Москвы, словно этот город находится на Луне, увидела мой наморщенный лоб, то попыталась объяснить свое поведение. Поскольку я знала, что Людмила с трудом выносит критику в свой адрес, передо мной всегда стоял вопрос, должна ли я ее критиковать, или спрашивать: «Откуда у тебя столько денег?», или «Находишь ли ты правильным то, что швыряешь деньги своего народа?». Однако, скажи я такое, это было бы концом нашей дружбы. А я этого не хотела, поскольку отношения с Людмилой были для меня очень важны. Благодаря ей, я пыталась лучше узнать и понять Россию. Сегодня я рассматриваю такой свой подход проявлением человеческой слабости.
– Как вы думаете, понимала ли Людмила, что бросается «народными деньгами»?
– На этот вопрос я не могу дать точный ответ, но предполагаю, что она понимала, что это не «трудовые доходы» супруга. Как-то она мне рассказала, что после смещения Путина с должности вице-мэра Санкт-Петербурга ему предлагали пост пресс-секретаря президента Ельцина, но он отказался, поскольку Людмила была против. По ее словам, зарплата на этом посту была весьма скромной, и при этом отсутствовала возможность дополнительного заработка. Позже Путин получил должность у пресловутого Павла Бородина, в «хлебности» которой Людмила поначалу также сомневалась: «Ты должна меня понять, у нас в России очень небольшие жалованья, чтобы на них можно было позволить себе нечто особенное».
Куда уехал «цирк»?
– Когда Путин шел к власти, ходило немало слухов о его особенных отношениях с Dresdner Bank. Известно ли вам что-нибудь о них?
– Это были очень «сердечные» отношения с руководством Dresdner Bank. Путины тесно дружили с одной супружеской парой из Дрездена, еще со времен своего пребывания там. Путин и его дрезденский друг были коллегами. Я думаю, что вы и сами понимаете, в какой фирме они работали. Определенно не в банке. Тем не менее, друг Путина стал заместителем руководителя московского филиала Dresdner Bank, а позже руководителем отделения Dresdner Bank в Санкт-Петербурге.
– А известно ли вам, где Путины тогда проводили свой отпуск?
– Да, я не только знаю, но и мне самой приходилось участвовать в этом «бродячем цирке». Людмила с детьми редко бывали в Москве. Они часто путешествовали за границей, в основном в Швейцарии, где совершали чрезвычайно дорогие путешествия. В данной связи даже мой муж, которого в этом плане мало чем удивишь, как-то, покачав головой, заметил: «Что -то здесь не ладно!» Со временем, их поездки становились все более и более роскошными. Об этом в моей книжке я делала лишь легкие намеки. Теперь же я могу высказаться куда более однозначно. В конце 1997 года уже чувствовалось, что в жизни Путиных происходят перемены. Поездки Людмилы организовывались так, как будто при этом заметались следы. Она путешествовала через третьи страны, а гостиничные номера не всегда резервировались на ее имя. Позже мне стало ясно, что такая перемена связана с изменением положения Путина. Внезапно возникло недоверие ко мне. Со мной больше не были так откровенны, как раньше, а пару раз, как впоследствии мне удалось выяснить, даже откровенно лгали. Людмила называя конечные пункты своих путешествий, постоянно пыталась выкрутиться: «Мы еще точно не знаем, куда поедем. Мы сначала поедем в Финляндию, а затем посмотрим».
– Вы упомянули бронирования гостиничных номеров под чужими именами.
– В начале 1998 года я стала свидетелем одного такого бронирования в гамбургской гостинице „Atlantik“. Мой муж и я привезли Людмилу с детьми в гостиницу. Во время регистрации я стояла у Людмилы за спиной и слышала ее ответ на вопрос портье, на чье имя зарезервирован номер. „Dresdner Bank“, – ответила Людмила. И тут я прозрела. Игра в прятки стала очевидной. Сначала она сказала мне, что не знает, куда едет, затем полетела в Вену, где приобрела билеты на Маврикий. Эти люди являлись частью «конторы». Я поняла, что имею дело с самой настоящей «шпионской культурой» .
Скажи «Икра»!
– Как бы охарактеризовали отношение Путиных к религии?
– Людмила – человек, склонный скорее не к рефлексии, а эмоциям. Во время нашей последней встречи в 1998 году я выяснила для себя, что она не имеет ни малейшего представления о русской православной литургии и иконографии. Мои познания в этой области оказались более обширными, и Людмила с интересом слушала меня. О Владимире в этой связи я не могу сказать что-то определенное. Но однажды мне представилась возможность наблюдать за тем, как он посмеивается над людьми, блюдущими пост. Мы, мой муж и я, Путины и их друзья Люба и Сергей, также бывший «чекист» (почти все окружение Путиных состояло из личностей подобной закваски), жарили на гриле мясо. Люба, несмотря на прошлое мужа, стала рьяной православной. Сама она мяса не ела и запрещала это делать своему сыну, желавшему полакомиться вкусным жареным мяском. Люба строго настаивала на своем запрете, что дало Путину повод для насмешек в отношении Любиной религиозности. Если же он сейчас публично демонстрирует свою набожность, то на мой взгляд это связано с пониманием того, что православие является неотъемлемой частью российской истории. А история России для Путина – святое.
– А какая ее глава наиболее важна для Путина?
– Определенно, победа над фашизмом, но также каждая победа военного, культурного и научного характера. К нему очень хорошо подходит высказывание Петра Великого: «Мы должны побеждать иноземцев, дабы они не могли нас презирать».
– Вы писали, что Людмила весьма суеверна. Как относится к этому Владимир?
– Да, она очень суеверна. В мире суеверия она чувствует себя хорошо, как и многие не уверенные до конца в себе люди, не способные до конца объяснить суть тех или иных явлений. Владимир посмеивался над ее суеверностью.
– Какое впечатление осталось у вас от квартиры Путиных?
– Они жили в самой заурядной квартире, чей уровень в сравнении с жильем людей аналогичных социальных слоев на Западе, был значительно ниже. Я имею в виду не столько само здание, сколько созданную в нем Путиными обстановку. К примеру, левая часть стенки в гостиной служила некой витриной. Там было очень мало книг; их можно было сосчитать на пальцах, но зато много дешевых фарфоровых фигурок, зверушек и кукол, а также керамики. Шокирующей безвкусицей для меня стали выставленные там картонные упаковки из-под духов. Знаете ли, я всегда говорю, что самое интересное общение у меня всегда было на расшатанных кухонных стульях, и что я лучше всего себя чувствую там, где просматривается личность человека. Для меня важно не благосостояние человека, а то, какую атмосферу он способен создать в своем доме. В квартире Путиных я не нашла для себя ничего личностного. Все казалось весьма бесцветным. Сейчас я даже не скажу, имелись ли там на стенах картины. По-моему, нет. Я не могла бы назвать тамошнюю атмосферу располагающей для себя. Если бы семья Путиных не была мне столь симпатичной, как тогда, то я бы и на день не задержалась в их квартире. Во всяком случае, мне намного больше нравилось общаться с ними вне квартиры, нежели внутри нее.
– Вы упоминали, что Людмила жить не может без икры.
– Да, это правда. Я и сама очень люблю икру, однако она ест икру ложками, словно повидло. Однажды икра поставила меня в весьма щекотливую ситуацию. Вывоз икры из России строго запрещен, или же подлежит таможенному декларированию. Так вот, Людмила каждый раз привозила мне 250-граммовые банки превосходнейшей икры. Такой, что пальчики оближешь! Для себя же она привозила целый «икорный рацион». Она просто не хотела или же не желала во время пребывания в Гамбурге лишаться икры, словно это был для нее жизненно важный продукт. Когда же мы с мужем приехали к Путиным в Москву, то на столе, конечно же, стояла икра. Мой муж не любит икру, но я пыталась его склонять: «Попробуй ее, она наверняка еще лучше той, которую Людмила привозила мне». После этих слов лицо Владимира стало непроницаемым. Он строго спросил Людмилу: «Когда ты возила икру?» «Всегда», – кротко ответила она. Я тут же заметила, что сболтнула нечто непотребное, поскольку невольно уличила Людмилу перед мужем в том, что она за спиной Владимира делала нечто, не совсем вписывающееся в рамки законности. Мне стало совестно за свой поступок, но я уже ничего не могла изменить.
– А сплетничали ли вы с Людмилой по поводу ее отношений с Владимиром?
– Конечно же! Людмила не идеализировала своего супруга. В их супружеских отношениях был один сильный кризис, в связи с чем она чувствовала себя весьма несчастной. Она часто искала у меня утешения, поскольку кризис в браке Путиных был вещью скорее повседневной. Меня удивляло то, что в России она ни с кем не говорила на эту тему. По крайней мере, она мне так говорила. Мне кажется, что она оставалась со своими проблемами наедине.
– Когда вы временами видите Людмилу по телевизору, находите ли вы, что ее внешность изменилась?
– Честно сказать, она сильно поправилась. Я снимаю шляпу перед ее портным, благодаря которому она выглядит так, как сейчас. Сейчас косметика не ее лице смотрится куда лучше, а прическа куда солидней, нежели «панковский» ежик, который она носила раньше, и с которым она бы смешно смотрелась в амплуа супруги Мужа России. Однако, хочу заметить, что тогда у нее было куда более открытое лицо.
 – Не собираетесь ли вы сейчас дописать дополнительную главу в «Щекотливой дружбе»?
– Нет, я думаю, что Путиным самим очень хорошо известно то, о чем я не написала. На этом я и хочу остановиться. Я рада, что выходят мои новые книги, которые ничего или почти ничего общего имеют с Путиными, и я смогу восстановить нормальные отношения с Россией, ибо Россия и русские это совсем иное, нежели семья Путиных
|
