Доки я не пішов,
Я запалю вам шоу.
Ніби в останній раз,
На сцені серед вас.
Наверное, эти строки песни «Доки я не пішов» группы «Друга ріка» из альбома «Піраміда» - самый подходящий эпиграф к сегодняшнему интервью. Алексей Дорошенко - барабанщик этой житомирской банды является воплощением рок’н’ролла. Это человек с очень глубокой и богатой жизненной историей. Мы поговорили с Алексеем о том, как в обычном житомирском дворе началась его музыка, как в его жизнь ворвался рок и как он нашел в себе силы победить алкоголизм. Алексей рассказал нам, каково это: добраться чуть ли не до самого дна, но найти в себе силы вынырнуть из пучины.
Мы постарались передать атмосферу, в которой проходило интервью, и максимально сохранить прямую речь нашего гостя. Поэтому в тексте довольно часто можно встретить мат. Заранее просим прощения у чувствительных натур, но это - рок’н’ролл.
Готовясь к нашему сегодняшнему разговору, я пролистал твой Facebook и понял, что там очень много фотографий с рыбалки. Меня немного удивил такой контраст. Барабанщик с чувством ритма, а барабаны в принципе довольно шумный инструмент. А рыбалка – это тишина и спокойствие. Это как-то взаимосвязано? На работе шум и ритм, а на досуге хочется отдохнуть или наоборот, это увлечение скорее вопреки?
Рыбачить мне хотелось еще раньше, чем я сел за барабаны. Первые выезды, отец с друзьями ехали, это был такой азарт, когда этот поплавок куда-то тонет. Я даже не помню, кто мне это показал. Это где-то отложилось, но я, например, себя рыбаком не считаю, потому что сейчас рыбалка требует вливания всего себя. Я общался с такими людьми, которые фанаты рыбалки, у которых крутые снасти, крутые всякие девайсы, они участвуют в соревнованиях. Рыбалка очень многогранна. Можно, конечно, посадить человека, который скажет: «Я зараз вріжу лозину і зловлю тут усіх карасів», но это не то. Я пытался ловить, но у меня не получалось. Честно говоря, я подумываю завязывать с этим делом. Хоть и окуни, и щуки (показывает татуировки на руке, где изображены рыбы, - ред.), но у меня сейчас какой-то этап в жизни, что я пришел к тому, что мне жалко рыбу. Как-то я животных люблю. Наверное, рыба это чувствует и никогда у меня не клюет толком.
Я никогда не ловил крутых трофеев. Да, я увлекался, покупал спиннинги, покупал снасти, покупал какие-то приблуды к этим всем фокусам, лодка, мотор. Потом на определенном этапе я понял: нужно больше развиваться, нужно полностью в это окунаться, а я упираюсь в какой-то барьер и всё. У меня так: три раза приехал, ничего не поймал и я туда больше не буду приезжать. Это как получил п*здов в подворотне, и ты там не будешь ходить минимум два года, а будешь эту подворотню обходить.
А ты помнишь самой большой свой трофей?
Вообще, мне больше всего нравилось хищника ловить. Даже бывает снится иногда. Вообще, касательно снов, то если мне снятся грибы или рыба, это к болезни, к соплям. Это я уже знаю и даже не обсуждаю. Вот и недавно снилось, что я ловлю щуку зимой. Вообще мне нравится зимняя рыбалка, но это определенный вид рыбы, например, щука, окунь, судак. И то, нужна компания, желательно знающих людей. Рыбалка ведь, это не то, что взял удочку и пошел. Сейчас, в наше время есть форумы, столько магазинов, начинаешь в этом путаться и я, например, начинаю косячить. Это надо быть в теме. Тогда ты будешь ловить трофеи и заниматься этим серьезно. Нет, новичку может повезти, есть такие люди: пришел, случайно закинул удочку или спиннингом бросил и щуку поймал, хорошую и трофейную. А я, когда, выезжаю на хищника, то говорю бывает: Господи, помоги мне поймать щуку килограмм на семь, я клянусь, я ее выпущу, и, честно говорю, я бы ее выпустил. Наверное, я все-таки подвяжу с рыбалкой. У меня оно как-то еще с детства. Я заснуть не мог, всю ночь ждал, когда мы уже с валенками, буром, удочками пойдем на Тетерев…
В общем 2,5-3 килограмма у меня самая большая щука. Похвастаться большим трофеем я не могу. Да, ловил щук, судаки, еще были. Тоже от 2-х до трёх килограмм. Сом был, тоже небольшой, назовем его сомик, килограмм до пяти. Всё.
А в чём кайф? В самом процессе?
Именно. Начинаешь готовиться с вечера, встаешь утром, доезжаешь до места, выбираешь место, надеешься, что именно здесь будет клевать рыба, придумываешь как будешь эту рыбу искать. Круче всего – расставляться и готовиться, когда адреналин еще лупит. Но когда у тебя ничего не клюет, а таких было большинство раз, то нормальный рыбак начинает искать. И ты начинаешь ее искать, у тебя не всегда получается, ты начинаешь обламываться и бывало такое, что просто ходишь и говоришь: больше не поеду. У нас во дворе все были рыбаки, мы учились здесь за драмтеатром возле котельной правильно бросать блесна. У нас у каждого был спиннинг с катушкой, с леской, блесной без крючка. Катушку надо было тормозить пальцем, чтобы леска не запутывалась. И это было очень удивительно для бухих, которые выходили из кафе «Театральное» и шли в общественный туалет справлять нужду. Ну, ты представь себе такую тему: стоит шесть подростков, лет по 12-13, у каждого по спиннингу без крючков, и они бросают эти блесна за провода. Они не понимали, что происходит, а потом уходили с восторженными криками, поддерживая нас (смеется).
Это навскидку, а так - надо садиться и два дня вспоминать, чтобы рассказать о каких-то приколах. Основное – это ритуал. Но это разговор не на одно интервью.
В 2016 году название «Друга ріка» попало в учебники по музыке для 7-го класса.
Отлично. Мы не самая плохая группа в этой стране.
Это однозначно. Без преувеличения – легенды украинского рока. Как ты относишься к тому, что о вас написали в учебниках и считаешь ли, что сделали достаточно, чтобы в учебники попасть?
Можно, конечно, сказать: ну написали и неважно. Где-то это, конечно, радует. Мы ведь пишем песни для людей. Знаешь, как иногда музыканты говорят: мы играем для себя? Это хорошо играть для себя и оттачивать мастерство, то ты превращаешься в комнатного музыканта, будешь до конца своих дней сидеть в комнате и до конца своих дней быть теоретиком рок`н`ролла. Мы не самая худшая группа в этой стране, так скромно скажем, и, честно говоря, мне это немного нравится. Может быть это с годами пришло. Если бы ты меня спросил об этом десять лет назад, то я бы сказал: да и х*р с ним, давай лучше пойдем бухнем, какой еще нафиг учебник? А так – класс. Мне, например, это очень приятно, что мы группа из Житомира, и мы практически все из Житомира, буквально, и прошли такой путь с 2000 года. Вместе мы играем с 1996 года, пацаны начали чуть раньше, а я пришел попозже. Вот, собственно, еще играем. Ну, не припомню, чтобы кому-то такое удавалось в Житомире. Я знал житомирских музыкантов намного талантливее, которые сидели и ждали, что может быть за ними придут. Они так и умерли, вот как-то так.
Уже 20 лет. Помнишь ли ты из какого «говна и палок» всё начиналось? Могли ли вы 20 лет назад представить, что так всё обернется?
Нет, мы тогда ничего не представляли. Большинство музыкантов и называющих себя музыкантами людей, давай вообще будем говорить - творческих людей, не думают о таком. Если сейчас напрячься и вспомнить, то я не скажу даже, чего мы хотели. Это если говорить про «Другу ріку». Мы просто садились и классно и весело проводили время. Мы хотели быть группой и так и вышло. А начинали даже не из говна и палок, а из полного говна и палок.
Как начиналась твоя музыка?
Моя музыка начиналась с того, что моей маме подарили магнитофон, мама подарила магнитофон мне. Там были записи Высоцкого. Я совсем еще ребенком был – 6-7 лет. Тогда дико популярен Высоцкий был. Это был где-то 83-84-й год. Тогда еще очень популярен был так называемый шансон. Отец слушал, я прислушивался. Я знал, например, песни Вилли Токарева из альбома «В шумном балагане» практически наизусть. Повезло еще, что во дворе были пацаны старше лет на 7-8 и они слушали совершенно другую музыку: «Manowar», «Warlock», «Accept». Я понял что мне интересно, то что слушают старшие ребята. Они названия эти на стенке писали. У меня вообще интересно получается, в моем подъезде, где сейчас живут мои родители, где я живу, есть ребята, с которыми плюс-минус несколько лет разницы. Это Виталик Рогутский, актер драматического театра. Сверху еще жил Андрей Редчиц, очень талантливый пианист. Я еще не играл на барабанах, но мы уже тогда пытались сделать группу. Под влиянием группы «Кино», «Наутилус Помпилиус»: «В комнате с белым потолком справа класть одежду» ... Я тогда это слышал так. Не «С правом на надежду», а много лет я слышал «В комнате с белым потолком справа класть одежду». Вот такой вот был для меня «Наутилус Помпилиус» (смеется).
Все мы учились в одной школе, жили в одном дворе и даже не играя ни на каких инструментах, получилось так, что мы уже вроде как какую-то группу делаем. Вообще, всё пошло с этого двора, где мы сейчас находимся. В этом месте происходил определенный отрезок моей жизни, конкретно в этом здании, в этом помещении (мы записывали интервью в студии Житомир.info, - ред.), здесь стояли барабаны. Все начиналось с этого двора и с синагоги. Тогда это была не синагога, это был «Дом детского творчества». Там репетировали самодеятельные коллективы. И началось всё с того, что к нам в школу пришел чувачок, затем успешно уехавший в Израиль, который набирал детей. Знаешь, как приходят: «Кто хочет играть на скрипке? Кто на волейбол?». А тут приходит чувак и говорит: «Мы набираем ребят в самодеятельный коллектив. Мы, значит, занимаемся народными танцами и поем частушки, но вечером после всего этого, я вас научу играть на барабанах». Оказывается, я живу тут и в двух шагах стоят барабаны, только что купленные, Энгельс. И он на всем играет, он всё показывает. Все дети моего возраста и старше плюс-минус год – все ходили туда, все были барабанщиками. Сначала мы репетировали какие-то частушки (вспомнил, мы даже как-то выступали на базаре, какие-то «Колосья», частушки, «Веночки», в общем - полный бред) потом всё заканчивалось.
Он нас купил тем, что показал нам пару ритмов и мы все перлись. Мы сидели на лавочке и ждали своей очереди. И он всё показывал польку, и потом все по очереди барабанили. Даже девочки ходили! Ну, и одного из этих всех ребят это взяло и не отпустило. То есть меня. И тут я пришел к маме и говорю: «Мама, мне нужны барабаны». В 89-м году мама мне купила мою первую установку. Спасибо моей любимой мамочке за это, она в принципе меня поддержала, верила в меня что ли, и не препятствовала этому всему. Спасибо моему любимому отцу, который тоже был барабанщиком. Он свадьбы играл и именно он первым дал мне в руки барабанные палочки. Я до сих пор помню его барабан на шкафу. А ведь родители и бабушка могли же сказать – «пшел в школу, иди учись». Но нет. И потом я года 3 стучал барабанами в квартире, и все соседи этот слушали. Спасибо им за терпение. (смеется)
Я продолжал ходить в «Дом детского творчества». Из соседнего помещения пришел чувак, где играл ВИА «Ровесник». Это был 90-й год. Тогда был бешено популярен Цой, он должен был выступать в Житомире. И тогда меня уже заметили: малый приходи, попробуешь у нас играть. Мне было 12-13 лет. Он начал показывать, как играть «Звезду по имени Солнце», «Алюминиевые огурцы». И тогда я попрощался с народниками, говорю: «я уже знаю три ритма, я буду играть там». И вот он, Михаил Миронович Дикер, спасибо ему большое, он сейчас тоже в Израиле, и я надеюсь, что он жив. Низкий ему поклон за всё, это можно сказать был мой первый наставник. В одно время я бросил всё, а он пришел к моим родителям и сказал: «Леха, возвращайся, у тебя всё получится».
Вот таким было начало.
Так или иначе народное творчество тебя все-таки догнало. Почти через 20 лет «Друга ріка» лабала целую шоу-программу с оркестром народных инструментов. Вы-то с ребятами знаете друг друга уже не первый год, а тут к вам присоединилось еще человек 50. Сложно ли было технически поймать одну волну с ребятами из оркестра?
Я, честно, очковал конкретно. Потому что мы привыкли играть по-своему, а тут еще, извините, 40 человек и они разучили наши песни. Я помню первую репетицию. Это оркестр, там надо играть чуть тише, барабанщика не слышно. А я еб*шу громко. Так вышло. Я стараюсь научиться играть тише, но когда эмоции берут верх, то это нереально. Я очень волновался, скажем так. Потому что в оркестре главный дирижёр, это авторитет, светило, это человек, который придумал много произведений и вообще он у истоков этого всего дела. Но настолько ох*ительным и позитивным мне показался этот дед (дирижер оркестра народных инструментов Виктор Гуцал, - ред.). Мне было очень интересно. А он еще так, знаешь: «Олекcію, а давайте якось спробуємо інакше. Дайте, будь ласка, рахунок». Я туда пришел и понял, что надо расслабиться и быть на позитиве. Я постарался прочувствовать порог, за который нельзя заходить и не перегибать палку в шутках. Я обычно вообще шучу и стараюсь никого этим не обидеть. Я начал задавать там как бы ритм смеха, юмора, такого себе подхода без костюма и галстука. И для них это было необычно. А я вроде ничего такого не сказал, говорю, «Омельянович, давайте я задам темп». А музыканты оркестра к такому не привыкли. Мне понравилось, что этот прикольный седой дядька пошел на компромиссы и НАОНИ играют практически всё, а теперь еще и начали рок играть. Играют его ох*енно, со всеми этими бубнами, литаврами, скрипками, трещетками. Это очень интересно.
И когда мы сыграли концерт, то у меня были моменты, что я не мог сдержать слезы. Смотрю на Валеру, а он тоже давится слезами, потому что сдержаться нельзя. Нас обоих это сильно зацепило.
Настолько хорошо зашло?
Кайф. Просто кайф. Послушать аранжировки наших песен, с совершенно другой стороны. Человек сделал, грамотный человек, настоящий музыкант. Это я любитель-барабанщик. А это человек, который знает, как сложить раму. Вот я даже сейчас рассказываю, а по коже бегут мурашки. Просто незабываемо. Все музыканты НАОНИ очень прикольные и классные ребята. И мне было очень приятно с ними работать. Думаю, моим братанам по группе тоже.
Часть заработка всех музыкантов составляют гонорары за выступления на корпоративах и всевозможных праздниках. Начну из далека: Шура Гера, с которым вы играете, еще в институтские годы играл на свадьбах с институтской группой, но в их репертуаре была лишь «Группа крови» КИНО и три собственных панковские вещи и на первой же свадьбе их отп*здили…
Не отп*здили их, он п*здит. Их хотели отп*здить.
У вас бывали стрёмные выступления, когда вас могли побить?
До «Другої ріки», мне довелось поиграть немного свадеб и выпускных вечеров. Я даже играл в ресторане «Смоленск» и получил за это рублями. Совдеповскими рублями. Гонорар (смеется). Мы играли «Розовые розы», «Желтые тюльпаны», «Розовый вечер». Я даже помню репертуар. Это был 90-91-й год.
Вообще в принципе было. Я тогда уже репетировал с «Second river», но меня пригласили подзаработать и сыграть свадьбу. Я связался с ребятами, которых уже некоторых нет в живых. Это были мои старшие товарищи-музыканты, которые знали моего отца. Так вот был однажды такой момент, что я думал, что нас побьют, потому что мы не могли ничего сыграть. Свадьба тогда была два дня. У военных, я как сейчас вспоминаю, военные люди женились. Бл*ть, это была такая стыдоба. Было очень возможно, что нас бы и побили. Нам не хотели платить деньги. Чувак, говорит: «Я не могу клавиши настроить». А там надо было просто кнопками переключить. Был полный п*здец.
А на следующий день не приходит вокалист петь свадьбу. Мы играем вступление, а на свадьбах были такие приколы, типа гости собираются. Назовем сейчас это лаунж. Мы поиграли и тут клавишник говорит: «Я еще чуть-чуть и не смогу петь». И тут заявляется чудо-вокалист. С разбитым лицом, глаз просто нет, еще кровь идет. Он вечером свалился в яр. Он приходит и гости его видят. Вы не представляете, даже я опешил. Он пришел, но отработал и спел классно. Потом подошел хозяин и говорит: «Я не хотел вам давать деньги, но раз уж вашего друга побили, то я вам заплачу». Это была жесть.
Там еще одна история была смешная, когда он пел песню этого придурка Газманова «Офицеры, россияне, пусть свобода засияет». И тут какой-то подвыпивший батя (а женился лейтенант, бедный летёха, я бы сейчас его обнял с такой музыкой): «Які ми тобі росіяни? Ми українці!». И тут чувак поет второй куплет на ходу: «Офицеры, украинцы, пусть свобода вам приснится»... И все такие: вот это класс!
Ты помнишь, когда тебе самому приходилось драться, так, чтобы на кулачках с разбитым носом, ну, по-настоящему?
Было как-то я вмазанный тормозил попутку до Киева. У меня были такие классные наушники Koss, классные. В общем, я был вмазанный, остановился Mercedes. Я уснул. Ну, и сам понимаешь, перегар. Я слышу: «какого х*ра ты спишь?» Ну, и я в ответ: «пошел ты нах*р». Ну, и понеслось: я ему в пятак, разбиваю бровь, мне тоже так хорошо приложились, вытолкали из машины, разбили наушники.
Вот такое. Надеюсь, больше не буду.
В одном из интервью ты упомянул, что не употребляешь алкоголь. Сколько времени ты уже не употребляешь?
12 лет.
С чего так?
Допился. Скажем так, я допился до состояния, что упёрся (говорим образно, но я очень ярко сейчас себе это всё представляю, я помню запах алкоголя, я помню вкус, я помню всё) носом в стену и шел, вдоль этой стены, набивая гули, и вот так вот пришел к обрыву. Мне оставалось не так много. Те, кто меня знает, когда я уже вышел из этого всего, говорили: мы думали ты умрешь. Был даже прикол, мол, когда ты уже сдохнешь? Я превратился, как бы это сказать, в существо, которое было жалко. Меня жалели: вот, вроде бы нормальный пацан, а уже так опух… Меня алкоголь никогда не бычил, мне казалось, что со мной всегда было весело и смешно. Я как-то сдерживал коней, я думал, что я этим зеленым змием управляю, но я очень ошибался. С Божьей помощью я выпутался. Я помню этот последний день, помню выбивание дверей в сортире, когда я там лежал и не мог встать, помню пацанов, помню страх в их глазах, непонимание, что с этим делать и нахера оно им надо.
И вот после этого я сказал: всё. Я не хочу, чтобы меня жалели. А меня реально жалели. Типа, вот смотри, еще один, бл*ть. Никогда меня водяра не бычила, я не конфликтный в этом плане человек был. Напиться, поржать, с бабами повеселиться, потусить, ура, бл*ть. И спать. И так годами, день в день. Оно дало свои результаты всё, в один прекрасный момент я понял: мне и с алкоголем плохо, и без алкоголя плохо. Мне постоянно плохо. Капельницы повторялись всё чаще и чаще, а играть надо, и это очень сильно сказывалось на работе. Было, что вечером мне ставили капельницу, а на утро нам надо было ехать на концерт. Я понимал, что рано или поздно я за*бу своим алкоголизмом всех друзей, родных и близких.
Всё постоянно повторялось, если раньше капельницы были раз в полгода, то позже они начались каждую неделю. Я мог просто так попасть в больницу. Это всё превратилось в подопухший мешок с соплями. Постоянно выпивший. Постоянно ноющий. Просящий на коленях: папа, купи мне чекушку. Бл*дь. На меня ничего не действовало, даже лежание на Лесовой (Житомирская областная психиатрическая больница №1, - ред.). Это вообще отдельная история. Можно книгу написать о пребывании там. Это самое страшное место, где я был.
Расскажи, а чем оно было страшно?
Публика. Условия содержания. Бл*дь, ты все-таки находишься в наркодиспансере. Там лежат действительно больные люди. Это отделение, куда свозили всех из ям и из-под заборов повынимали. Это безумцы. Я такого не видел никогда в жизни. Я сейчас говорю и мурашки по коже бегут.
Меня это впечатлило. Я пытался бороться со своим недугом и искал варианты выхода. Я туда попал не из-за белой горячки, нет. Но я увидел, что это такое. Меня пытались лечить, пытались меня образумить, как-то перебить это всё, но ничего не помогало. Из-за недели лежания в этой больнице, бл*ть, я пропустил запись песни «Так мало тут тебе». В студийной версии песни в альбоме песню «Так мало тут тебе» играет девушка.... Потому что Алёшенька лежал в больнице… С людьми, которые по 10 дней лежали привязанные к кровати, безумцы. Это страшно… Ну, и наркоманы.
И я только помню - я прихожу и говорю: «есть въ*бать шо?». И наркоманы ходили крали спирт, где уколы делают. Там еще медсестры такие были классные, красивые девчонки. Я им говорил: «Почему вы тут? Тикайте отсюда». Там лежали разные люди, были действительно больные, а были и упыри, которые от тюряги косили. Люди были обгаженные, они умирали там же. По соседству реанимация-«интенсивка», в которой лежали особо «тяжелые», везде решетки на окнах, это постоянно ползущие вверх на веревке пакеты с алкоголем и наркотой. Ты ломишься, быстро открываешь окно, рвешь пакет, там два литра самогона, ты его быстро распиваешь. Тебе в жопу делают укол, от которого ты сесть не можешь. Когда укол делают, ты вату нюхаешь, а там самогон. Спирт украли, быстро выпили, а место укола медсестры вынуждены мазать самогоном.... Туалет с огромной кучей говна по колено. Я не преувеличиваю. Они даже за собой не смывали...
Это жесть, я такой жести больше нигде не видел. Но самое печальное - на меня это не повлияло. Я пил в отделении. Мы скидывались деньгами и те, кто на обед ходили, самогон приносили, и мы бухали. Я ходил и просил: дайте снотворного, дайте что-то, чтобы заснуть.
Но были и смешные моменты, хотя веселого здесь мало. Слушали истории людей, которые пришли в себя и выжили. Он неделю лежал невменяемый и он рассказывал, что он видел, чего он сюда попал. Было много алкоюмора, который все понимали, все поддерживали и сочувствовали. Были и водители маршруток с белой горячкой. Тяжелейшие просто случаи. Я был в норме, я даже помогал, я их носил некоторых. Я не был «тяжелым», но я видел этих людей. Я вспоминаю, что как-то привели чувака, я вообще опешил, думаю, вы его из Лондона привезли? С бакенбардами, в кожаном пиджаке, брюки клёш, этакий хипстер. Туда привозили разную публику, но это привозят просто хипарюгу, короткостриженый, с бородкой. А санитарка говорит: «Та он тут уже постоянный клиент и не первый раз. Белка». И всё.
А в этот период «бухиша», как близкие реагировали?
Родители не знали как мне помочь, практически опустили руки и надеялись только на чудо. Они были в трауре. Я одно время выпивал и мне нравилось, а потом просто пил на протяжении десяти лет. Мне было не интересно трезвым, если можно быть постоянно в драйве. Многих моих знакомых уже забрала эта история. Мне же повезло очень сильно.
Цитата: «Почему-то так случалось, что у всех барабанщиков были проблемы с алкоголем, наркотиками. Как сказал один известный музыкант: нужно нырять так глубоко, чтобы ты мог оттуда вынырнуть. Я нырял глубоко, но вынырнул». Что заставило тебя вынырнуть?
Мне кажется мне повезло. Мне ничего не помогало. Я помню последний день. Мне не говорили: «пойми только одно, что ты только сам, только сам». Я смотрел, что мне оставалось уже неизвестно сколько. Все, кто меня знают могут это подтвердить. Это было невеселое зрелище. Ничего не помогало: ни капельницы, ни таблетки, ничего. В последний день я позвонил своему лучшему другу-однокласснику и сказал: «Ты можешь за меня помолиться? Или сегодня всё произойдет, или не произойдет».Потом я плохо помню, упал. Это был ад. В другом городе, в Одессе, я как сейчас помню. Спасибо парням, что меня поддерживали, а особенно Валере. Мне помог с самолетом утром. Я не думал, что я проснусь. Я очень многое помню, но не рассказываю. Там долго рассказывать… Да и что? Пьяный бред…
На следующий день я пришел в себя и это был последний день.
После этого всего этого, я сказал «всё» пошел к врачу. Наверное, молитвы друзей подействовали. Он мне сказал, что надо то, то и то, что надо, мол, неделю не пить. Я выдержал, неделю не пил. Он мне сделал укол и сказал: «Вот, видишь, на картине море? Это твой путь. И вот я тебе пишу, что у тебя укол был». Мне выдали справку: «Дорошенко Алексей Владимирович закодирован методом «Торпедо», введен препарат дисульфирам, сроком на пять лет. Нельзя квасу, нельзя никаких безалкогольных напитков, шипучих напитков». Потом мы ехали в поезде, ребята решили выпить. Я выдержал паузу, достал справку и поднял её вместо стакана. И до сих пор мне некоторые члены моего коллектива говорят: вот это, да, был поступок.
И вот после этого я не пью. Постепенно год за годом. Бывало жутко, снилось это всё. И сейчас снится: думаешь, бл*, что я наделал, я напился. Но ничего, с Божьей помощью. Мне помог Бог, потом я еще раз попросил его об одной вещи, и он мне помог. Каждый может думать, что он хочет, но я помню это состояние. Может мне повезло и до меня дошло, чем всё может закончиться, а может знакомому, который сейчас на «Дружбе» (житомирское городское кладбище, - ред.) лежит, не дошло.
Для моих родителей это было как… Даже не знаю. Выдохнули они, короче. И вот до сих пор как-то.
Ты сам тоже отец, с точки зрения отца: как детей от этого уберечь?
Надо на своем примере показывать, что так нельзя. Вся наша беда, наверное, и моя, например, в том, что нам не рассказали, как нужно пользоваться презервативом, нам не рассказали о венерических заболеваниях, нам не рассказали о культуре секса, нам не рассказывали о нормальных вещах. О которых надо говорить своим детям в определенном возрасте. Иначе либо они возьмут шприц в руки, либо принесут бледную спирохету. Понятно, что не скажешь: «Сынок, вот х*й, а вот резинка, надень». Нет у нас этой культуры. Всё хихоньки да хахоньки. А много людей из-за этого пострадало. И пострадает еще, учитывая СПИД и всё остальное. Не достучались ко мне, и я не знаю, как достучаться сейчас. Наркомания была всегда, была в 90-х, была в 80-х, мои прямые кореша от этого страдали и я это видел. А сейчас вся вот эта «соль» и прочая х*йня, которая продается - это ж*па. Я не знаю, как молодые люди будут из этого всего выгребать. Это очень страшно.
Если что-то рассказывать, то ребенок может неправильно тебя понять. Но всё равно надо как-то пытаться рассказывать, что-то показывать. Видео какие-то смотреть, как люди заживо сгнивают. Хочешь таким быть? Но и это может не подействовать, назло пойдет и уколется.
Когда не знаешь ответа на какие-то вопросы, то тогда и говорят: всё в руках Бога, но есть и пословица «На Бога надейся, а сам не плошай». Тихонечко попроси у Господа или во что ты там веришь: в Будду, Кришну, да неважно. Я всё это говно прошел, но не знаю, как молодым людям сейчас быть. Очень тяжело. Много людей видели, что отец лежит заблёванный и всё равно он становился алкоголиком, всё равно пил, всё равно умирал от цирроза. Не хочу никому давать советов, потому что это тяжелый вопрос.
Как-то надо с детства это доносить, что нельзя, погубишь себя и тех, кто рядом. Не умрешь ты, умрет отец, потому что сын утащил последнюю люстру и продал на базаре или мать побил. Мне так доктор сказал: «Ты падал сколько раз? Будешь падать еще чаще. У тебя было три синяка в день, а будет десять. Будешь синий ходить. Это не значит, что тебя будут п*здить, ты будешь тупо падать». Это как с подворотней - получил п*зды больше там не ходишь. Может так, носом ткнуть.
Мы начали наш разговор с Facebook. Наверное, им и закончим. Я пролистал твою страницу достаточно глубоко и видел твои публикации времен Евромайдана, ты реагировал на всё это достаточно эмоционально, это было заметно. «Друга ріка» выступала на Майдане, но в то же время я видел, что ты постил видео с Груши (улица Грушевского в г. Киеве, где происходили жесткие стычки между протестующими и милицией, - ред.). Был ли ты активным участником протестных движений? Приходилось ли «махаться» с беркутами?
Нет. Не было. Участвовал, строил баррикады, понял, что это адский труд. Люди реально проявили себя как герои. Мне о себе не имеет смысла говорить. Я видел это всё после расстрела, на следующий день. На тротуарах кровь, люди, говорят, находили отстреленные пальцы. Но это видел не только я, там была куча людей. Скажу так, что я не был в первых рядах, ни во вторых, ни в третьих. К счастью, или к сожалению - не знаю. Я, видать, не такой отважный, как эти люди.
Я всё это переживал, как и много людей, но видно в воду боялись зайти. Да, был, видел, снимал, но таких зевак было тысячи. А вот именно эти бойцы, которые потом пошли в АТО и сложили свои головы в первые годы войны, это реальные люди, они достойны уважения и не хотелось бы, чтобы о них забывали. Мне нечего о себе сказать. Я даже не хочу говорить о себе в сравнении с людьми, которые в этом участвовали. Да, мы с «Другой рікой» в 2014 году были возле фронта, мы играли и чувствовали, когда люди уезжали под «Грады» воевать, стрелять, но к нам относились как к музыкантам. Ребята нам говорили: «Спасибо, вы делаете свое дело, мы - свое». Но ребята, какое свое дело? Ты с автоматом на передке, а я сытый, обутый и песенки пою? Ну, бл*ть, такое…
Это, конечно, всё повлияло и на нас, и на наше творчество, и на отношение к нашим мокшанам-соседям.
Сейчас идет война. Она рано или поздно закончится. Раньше украинцев и русских называли братьями. После всего, после гибели всех ребят, после гибели наших земляков, сможем ли мы мирно сосуществовать с нашими северо-восточными соседями?
К сожалению, это наши соседи. Но братьями мы никогда не будем. Я, по крайней мере, точно, да и они в этом не нуждаются. У меня свои причины к ним относиться отрицательно. Да, там есть хорошие люди, но они не могут ни на что повлиять. Линия партии у них принята, и никто не может этому их человеку-главнокомандующему противостоять. Нет, я никогда не буду им братом. И не хочу быть. Я не понимаю людей, которые до сих пор ездят в Россию под любым предлогом зарабатывать деньги. Это всё, потому что я не хохол.
Я украинец.
Всё.
Спрашивал Евгений Герасимчук
Отвечал Алексей Дорошенко
Фотографировал Александр Мельничук
