Алексей Ковтонюк родился в селе Волица Андрушевского района Житомирской области и после окончания КПИ был направлен на работу в Житомир, на бумажную фабрику. Сейчас он – технический директор ООО «Житомирский картонный комбинат». Каким было предприятие 40 лет назад, как оно выживало во времена «перестройки», почему бумажная фабрика – это предприятие-санитар – читайте в интервью с Алексеем Ковтонюком.
- Как давно вы работаете на этом предприятии?
- С 8 апреля 1977 года. Я учился в Киевском политехническом институте, специальность – технология целлюлозно-бумажного производства, и после окончания института по распределению меня сюда направили. На то время это было уже работающее предприятие, были запущены три основных производства: бумажный цех, где производили оберточную бумагу, цех пакетов и производство упаковки для яиц. Первый цех бумажной фабрики был запущен в 1962 году – делали оберточную бумагу, которая предназначалась для потребкооперации, для упаковки промтоварных изделий и пищевых продуктов. В 1966 году был запущен цех пакетов, производственной мощностью 200 миллионов пакетов в год, т.е. полмиллиона пакетов в сутки делали, они предназначались для сыпучих пищевых продуктов, даже делали иногда с праздничной печатью – к 1 Мая, к 7 ноября, к Новому году.
- Сколько людей тогда работало на предприятии?
- Когда только запустили – работало 150 человек, через 15 лет, когда я уже пришел сюда работать, было 480-500 человек.
- По тем временам это не очень большое предприятие.
- Бумажные предприятия – они более энергоемкие, но с небольшим количеством рабочих, это же не станочное производство, как, например, завод станков-автоматов или льнокомбинат. К тому же, Бумажная фабрика в свое время была самым передовым, с технологической точки зрения, производством, поэтому и количество обслуживающего персонала было минимальным.
- Эти предприятия, а также чулочная фабрика, промавтоматика – они были, если можно так сказать, районообразующими, возле них вырастали целые жилые микрорайоны. Когда начал появляться микрорайон возле бумажной фабрики?
- Нужно понимать, что это было единственное предприятие в бывшем Советском Союзе, которое построила система потребкооперации – Укоопсоюз, который занималася заготовительными операциями, производством продуктов питания, переработкой сельхозпродукции, хлебозаводы. В их сферу входили также все рынки. Наше предприятие было первым, которое специализировалось на стопроцентной переработке макулатуры, первое в Союзе. В 1958 году был создан проект (предприятия), в 1959 началось строительство. Это был пригород, город заканчивался на Смолянке, а тут были земли колхоза имени 40-летия Октября, расположенного в Станишевке. Они выделили две площадки – 4 га под промышленное строительство и 0,5 га через дорогу для жилищного строительства. Там были построены дощатые бараки, они назывались «финские домики», из щитов, а потом уже построили «гостинку» («малосемейку») и потом уже весь этот район мы сами застраивали: было построено десять зданий. Кроме этого есть еще наш дом на улице Гагарина,39-а, фабрика его заселила в 1975 году. Тогда каждую пятилетку сдавался дом, был план, выделялись централизовано из Киева средства на социальное развитие, давали смету, был свой стройучасток и мы строили хозспособом. Садик построили, столовую, где сейчас кафе, это все строилось на средства комбината. И директор отчитывался о выполнении планов по строительству. Бумажная фабрика активно участвовала в развитии города, например, перед Олимпиадой 1980 года мы финансово принимали участие в расширении моста на Бердичев. Что касается транспортной инфраструктуры, то мало кто знает что именно наша фабрика в 1978 году электрифицировала троллейбусную линию от круга на Смолянке до микрорайона. Там было не только наше финансирование, но и реализация этого проекта осуществлялась усилиями электриков Бумажки. Кроме того, мы купили и подарили городу два троллейбуса. Еще, кто помнит, к Олимпиаде-80 в Житомире зацвели розы – 20 тысяч кустов роз были закуплены за средства нашего предприятия.
- Помните момент, когда начало все меняться, когда началась перестройка?
- После 1985 года по инерции еще несколько лет держались, а в 1989 уже почувствовали плоды «перестройки»: разрушался рынок, начали происходить какие-то непонятные процессы, надо было экономить. Мы не были готовы к этому. И еще в1989 году вышел закон, который разрешил предприятиям продавать ресурсы, предназначенные для производства: станки, машины, складские запасы для производства. Тогда продали стройматериалы для третьего блока 100-квартирного дома, котлован только возле фабрики остался. Распродавали, потому что нечем было зарплату платить, налоги. А в 1991 году «хлестнула» гиперинфляция, монополисты задним числом повышали цены на энергоресурсы – электроэнергия и газ, а ты уже цену заложил, продукцию продал и уходишь в убыток. Цены на энергоресурсы росли на 15-20%, и никогда наперед это не объявлялось, мы не знали, что будет. И вообще тогда не знали что такое гиперинфляция, все надеялись, что вот сегодня-завтра все остановится и откатится назад. С предприятия тогда были начисто вымыты свободные ресурсы, мы остановились, потому что не работать было лучше – не было убытков, не так росли долги.
- Но бумажная фабрика же не «умерла», как льнокомбинат, химволокно?
- Мы еще немножко держались за счет производства лотков для яиц: в эти годы начали зарождаться элементы свободного рынка и нас нашли покупатели из Европы – Болгария, Македония.
- У вас такая уникальная продукция?
- Лотки для яиц – достаточно узкопрофильная продукция, производители яиц ищут рынок. И благодаря тому, что мы стали работать с валютой, дотянули где-то до 1995 года и после этого уже «глухо» остановились: сократили людей, оставили только минимум – охрану, обслуживание инженерных сетей, трансформаторных подстанций.
- Но фабрику же не порезали на металлолом, как многие предприятия в то время?
- Мы были очень близки к этому. Вначале, пока Укоопсоюз был еще мощной структурой, деструктивные действия сдерживались. Укоопсоюз в советские времена был государством в государстве, у него было в 25 областях 25 облпотребсоюзов. У нас был Укоопснабмаш, такой главк под Укоопсоюзом, который ведал 18 промышленными предприятиями, и они без решения правления Укоопсоюза ничего не могли делать. И еще было свое КРУ, которое подчинялось председателю правления. И если б ты тут попробовал что-то куда-то взять, что-то вырезать, то это КРУ быстро бы сообщило в прокуратуру. Поэтому предприятие и сохранилось, пока не стал разваливаться Укоопсоюз. В Днепропетровской области, в Запорожской, Харьковской начали собирать коллективные собрания и требовать право самим распоряжаться основными фондами. И вот когда Киев не мог уже это все удерживать, тогда дали право продавать, и эта фабрика была выставлена на продажу.
- В каком году это было?
- Я не знаю точно, в 1999 году я уехал на работу в Рубежное. Знаю, что предприятием интересовались немцы, поляки, датчане – их оборудование стоит в цеху по изготовлению лотков для яиц. А тут (в потребсоюзе) люди привыкли вести разговор не как предприниматели, а «сколько вы можете вложить и сколько вы можете дать мне», иностранцам это было непонятно. Были и такие, что в аренду пробовали брать предприятие.
- И как нашелся покупатель?
- Это вы лучше Олега Александровича (Карпеку) спросите, как он решился на эту покупку. Наверное, имел много энтузиазма и веры в будущее, потому что риск был большой: предприятие мало того, что «лежало пластом», так еще и крыши были крыты рубероидом и, простояв год-два без ремонта, они протекли, залило оборудование. Олег Александрович начал с того, что ремонтировал крыши, потом начали восстанавливать предприятие. Знаю точно, что если бы Карпека не зашел на это предприятие тогда, то сейчас здесь бы точно не было бы производства, а микрорайон выглядел бы как трущобы.
- Т.е. вы уехали, а вас позвали обратно?
- Да, сказали, что появился владелец, нужно помочь запустить фабрику. Там (в Рубежном) солидное предприятие, с иностранными инвестициями, большой комбинат, 2,5 тысячи рабочих, один из флагманов на Украине по гофропроизводству (Рубежанский картонно-тарный комбинат – авт.). Там было интересно работать, но была ностальгия: снился Житомир.
- Когда вы вернулись в конце 2004 года, фабрика уже начала работать?
- Нет, только крыши крылись. Запустили первым цех прокладки для яиц, где-то в январе или феврале 2005 года выпустили первую прокладу. Потом начали ее рекламировать, а у птицефабрик к тому времени тоже появились новые хозяева, они стали работать, так и пошло дело. Потов взялись за бумажный цех, это более «крепкий орешек», там нужно было больше вложений, но и с этим справились Сейчас бумажный цех, при проектной мощности в 15 тысяч тонн в год, выпускает 60 тонн. И что очень отрадно – сохранили профиль предприятия. Это же не просто бумажное производство, а предприятие-санитар.
- В каком смысле?
- Я уже говорил, что это первое предприятие в Советском Союзе, которое начало работать исключительно на макулатуре. Русские об эту макулатуру «руки не пачкали», потому что там много ресурсов, много леса и много предприятий, производящих первичную целлюлозу. И они в гофротару, и всюду давали целлюлозу, а это ж лес. Одна тонна целлюлозы – это 5 куб. метров древесины, и ее надо сварить, это химический процесс, там работа со щелочью, с кислотами, это нагрузка антропогенная на биосферу. А мы же это все экономим. Я посчитал: если мы сейчас 6-7 тысяч тонн макулатуры в месяц перерабатываем, то это примерно 30-35 тысяч кубометров древесины, а это 100 гектаров леса в месяц надо было бы срезать, сварить…
- Вам макулатуры хватает для производства?
- А ее всегда будет хватать, потому что чем больше мы производим – тем больше ее идет в оборот и она нам же возвращается. Если макулатуры не будет на украинском рынке, то мы ее найдем на европейских рынках.
- Тогда вы должны быть заинтересованы в сортировке мусора, чтоб бумага была отдельно?
- Безусловно, мы заинтересованы в сортировке мусора. Более того, я знаю, что наше руководство сейчас активно отрабатывает это направление с житомирскими школами и городской властью. Но что касается нашего производства, то надо понимать, что у нас есть ГОСТ, т.е. ДСТУ, макулатура тоже идет по маркам: отходы гофрокартона – это одно, отходы писчей бумаги – это другое, отходы офсетной печати – это третье, газеты – это четвертое.
- Какая макулатура вам подходит?
- Бумажный цех работает 100% на отходах гофрокартона, это упаковка, а цех литой тары – там отходы газет и полиграфии: журналы, книги. И если б не было такого предприятия, то вся макулатура была бы на Крошне, на мусорной свалке и гнила бы там.
- Переработка дает такой специфический запах, у вас на территории он чувствуется.
- На кондитерской фабрике тоже есть запах, любой запах, который в избытке, он чувствуется. Но любое предприятие находится под пристальным контролем экологической инспекции и других органов. У нас есть пронумерованные и зафиксированные точки выбросов в атмосферу, точки образования твердых отходов и сброса воды, т.е. три вида отходов и все контролируется. Тот запах, что вы чувствуете на предприятии – это запах, грубо говоря, мокрой бумаги, который чувствуется на территории предприятия и не более того.
- Но тем не мене уже почти год продолжается скандал по поводу вырубки леса и загрязнения атмосферы.
- Мы ответили на все вопросы, которые были к нам со стороны активистов, членов рабочей группы. Вывод руководителей рабочей группы, чиновников горсовета – к ЖКК вопросов по экологии нет, земельных претензий также нет. Мы не загрязняем атмосферу, это все политика. Земельные участки на вторичном рынке купили законно и расчистили их от сухостоя в рамках полученных разрешений. На этом месте нет капитального строительства. Огороженная забором земля будет использоваться для хранения экологически чистого сырья для котлов – щепы. Мне кажется, это все – какая-то политическая трескотня. Может это кому-то надо сейчас – показывать, что люди у нас такие активные. Вот они говорят, что мы тут все отравляем, но я тут живу с 1972 года, всегда сплю с открытым окном... И никто не знает, сколько есть долгожителей, которые строили эту фабрику. И я вам клянусь – не знаю ни одного, который умер от легочной болезни. У нас на фабрике сейчас работает Цезик Степанчук, 1937 года рождения, ему 81 год, он строил эту фабрику. Вот на силикатном заводе болеют силикозом – профессиональная болезнь, а у нас нет профессиональных болезней. И по токсичности у нас 4-й класс отходов – малотоксичные, к которым даже нет требований по специальному изолированию.
- Можете сравнить работу на фабрике сейчас и 40 лет назад, какие глобальные изменения произошли?
- Улучшились условия труда, повысилась производительность, возросло качество продукции и снизилась энергоемкость процессов. У нас сегодня внедрены современные процессы, их уровень признан международными организациями, мы внедрили систему ISO 9000 (международные стандарты менеджмента качества – авт.), ISO 14000 – это экологический контроль. У нас есть сертификат FSC, подтверждающий соответствие международным нормам, что наша продукция может быть допущена к использованию для продуктов питания. Для иностранных потребителей экологическая безопасность – принципиальный вопрос. А для житомирян – это самая лучшая гарантия экологичности нашего производства.
Тамара Коваль, редактор Житомир.info
